Он жил как все, неся свой крест убогий. Правда, до определенного времени он не чувствовал ни креста, ни убогости.

С самого детства он влипал в разные коллизии. Влипал с пугающим постоянством. То ли он не контролировал свою жизнь, то ли просто был лохом. Но, в свою очередь, то ли коллизии были мелкими, то ли он сам был мелким, чтобы замечать их. Так или иначе, он рос счастливым мальчиком. Он был хорошистом, почти отличником. Это "почти" его не тревожило, он не мечтал о признании со стороны учителей. Он мечтал о признании со стороны одноклассниц, а эти больше признавали хулиганствующих троешников. В идеале - преступных единишников. От этого идеала он был весьма далек. Он был далек от всех идеалов. Он просто хотел гармонии.

Текли года, как жидкость из бутылки. Он рос, а вместе с ним росло осознание того, что это всё - не просто так. Он продолжал вляпываться в проблемы с каким-то неминуемым постоянством. Он не осознавал тогда всё еще, что это проблемы, и не задумывался об их природе. Он их просто решал или не решал. Результат был один - положительный. Когда он их решал, он чувствовал моральное удовлетворение. В обратном случае он чувствовал досаду. Но его чувства не влияли на результат. Всё удавалось.

Но день настал, когда не так уж много вдруг показалось жизни впереди. И всё изменилось как по мановению волшебной палочки. Он перестал быть лохом.

Мелкие проблемы схлынули. Он больше не считал ушибов и травм. Их просто не было. Вместо них пришло постоянство неудач на более высоком уровне. Постоянство - не укладывающееся ни в какие вероятностные границы. Он стал Суперлохом. Супергероем не киношной, а реальной Вселенной.

Потом ушибы и травмы вернулись. Он надеялся, что это подвигнет Гомеостазис на более снисходительное к нему отношение. Он хотел искупить большое счастье мелкими неурядицами. Не получилось.

Теперь его преследовали беды на всех уровнях. Он бессознательно использовал самую малую возможность пролететь мимо удачи. Так он почувствовал себя еще более крутым супергероем. Мистер Деструктивность - так его должны были с этого момента величать.

"Что было - было прожито убого, что будет - не успеть уже, поди" - меланхолично напевал он, соскребая седую щетину тупым, давно не сменявшимся в бритвенном станке лезвием.

Его жизнь была ужасна. Депрессия держала его в своих цепких лапах, и ничего не было впереди...

***

Он вернулся к компьютеру и прочел то, что написал. Ему показалось, что он хотел написать о другом.

Он хотел написать, как он был успешен. А написал - о реальности. Он всегда считал свои неудачи бытием, а удачи, даже состоявшиеся, - несбывшейся мечтой. Так уж он был устроен.

Он исправил ошибки, сохранил текст и, наконец, расслабился. Посидев пару минут перед монитором, он переслал файл шефу.

Тут ему пришло в голову, что текст получился не очень цельным, и он спешно мыльнул шефу: "Погоди, не публикуй. Могу еще понагнетать", после чего продолжил.

***

Интересно тут, что и в те редкие моменты, когда удача таки поворачивалась лицом, он не становился счастлив ни на секунду. Напротив - как какой-нибудь дикобраз, он поднимал в боевое состояние все свои иглы и был готов метнуть их в партнеров по счастью, как только они перестанут быть таковыми. А в том, что очень скоро перестанут, он не сомневался ни на йоту.

Еще более интересно, что он практически всегда оказывался в этих случаях прав. Партнеры весьма быстро превращались во врагов, и мгновенно получали то, что на подобный случай было для них давно изготовлено и на них нацелено. Он никогда не отказывал себе в удовольствии называть вещи своими именами. Вещи, как правило, обижались и вычеркивали его навсегда из своих контактов.

Иногда он думал, что его дутое высокомерие отпугнет от него потенциальных правильных товарищей. Но тут же одергивал себя: правильные распознают дутость и поймут, что его мятущаяся душа просто ищет правильных, и они выйдут на контакт правильным, единственно верным способом.

Ау, инопланетяне!

***

Ему на мгновение показалось, что инопланетяне были лишними. Перечитав весь кусок, однако, он решил их оставить. Да и убрав их, пришлось бы искать другой способ закончить рассказ, что было ему уже просто лень.

Он переслал шефу дополненный вариант, откинулся в кресле и подумал, что в таком вот аксепте всё получилось гармонично в плане... Да во всех планах! Клевый экзерсис вышел, цельный, жизненный. Не иначе как еще премию накинут к стандартному гонорару.

Комп блямкнул долгожданным звуком входящего сообщения. Он глянул, и всё его высокомерие сдулось. Шеф писал:

Чувак, я сам в ахуе, но тренды поменялись. Буквально минуту назад этот долбоеб, Лев, наш босс, подписал резолюцию, что душещипательные плаксивые истории заменяются на оптимистично-патриотические. Он уверен, что фокус-группа в большинстве своем ничего не заметит, а кто заметит - тех убедит батальон боевых дикобразов. Они как раз проходят соответсвующий психологический практикум. Ты уж прости. Твое сочинение должно было торкнуть наших животных как никакое, и я уже начал выписывать чек на сумму, позволившую бы тебе жить как человек. Но - не судьба. Или, вернее, - пока не судьба. Держись. Твой пониженный в звании Волк (бывший Медведь).

"Да никогда ты не был Медведем, волком был и так же выл" - подумал он. "Всегда у тебя Лев виноват".

Он посидел перед экраном, переживая очередной облом. В молодости он просто смазывал иглы ядом и стрелял ими по всем, кто подворачивался под лапу. Чудом тогда ни разу не угодил в зоопарк, а мог бы по запарке и экспонатом в зоомузее оказаться.

"Интересно все-таки, стал бы я человеком, если бы эволюция пошла не так, как пошла?" - подумал он в очередной раз, и в очередной раз усилием воли выгнал эту мысль из своей маленькой головы.

Он пригладил иголки, которые уже было встопорщились и приготовились к метанию. "Хоть я дикобразом родился, им я и помру. Тренды - трендами, а сущность - сущностью. Идет оно все лесом!"

Он встал на ноги, отряхнул руки от мусора, подивился, что спина гладкая, без всяких иголок, и пошел спать. Назавтра предстоял тяжелый рабочий день. Волчина-шеф или прикинется плюшевым мишкой, или будет глодать. Лев-босс как всегда будет недосягаем, велик и туп. Но какая симпатичная мартышка пришла вчера и сразу села за соседний стол!.. Надо бы поинтересоваться.

***

Он проснулся. Нора была как всегда тесной, жена была как всегда колючей, а он был как всегда в полном дискомфорте. Он встал, доплелся до туалета, привычно выматерившись, поднял крышку унитаза и справил малую нужду. В процессе опорожнения мочевого пузыря дискомфорт утихал.

Его привычно потянуло к компу. Он сел за стол и положил правую лапу на мышь. Мышь извернулась и вцепилась в лапу своими голубыми резцами. "Не, надо прекращать с блютусом, пока технологию не отработали" - подумал он. - "А ведь абсолютный комфорт был уже так близок!.."

Он отнес отчаянно пищащую бракованную мышь в туалет, бросил в выгребную яму и нажал на слив. Сходил в погреб, открыл коробку с резервными мышами и, перебрав с десяток экземпляров, нашел, наконец, белозубую. Мышь отсвечивала дешевым китайским пластиком, но лишь бы работала.

Он вернулся к компу, воткнул ресивер в USB и с опаской положил правую руку на мышь. Курсор на экране шевельнулся. Он подвигал мышью - она работала четко.

Дискомфорт окончательно схлынул. Он открыл новый документ в редакторе и задумался, о чем бы сейчас написать. Тут его осенило.

Одновременно родились заглавие - "Практика вероятности" - и первая фраза - "Он жил как все, неся свой крест убогий."

На него накатило. Руки сами забегали по клавишам. Он писал нетленку.

***

Дойдя до слов "он писал нетленку", он понял, что из любой рекурсии должен быть выход. "За что ни берусь - алкоголический постмодерн выходит. Всё, с завтрашнего дня бросаю пить, курить и ерундой страдать и начинаю вписываться в социум."

Он сохранил текст, перечитал последний параграф и решил, что мысль донести удалось. Откинулся в кресле, закурил и отхлебнул вискаря. "Вышел из рекурсии, блин, фуххх! Можно теперь выспаться со спокойной совестью."

Он прилег. Сон приходил, мыслей почти не было. "А все-таки если бы я был человеком, а не дикобразом, меня бы даже синезубые мыши не кусали" - сказал он Морфею. "Спи уже, раздолбай" - сказал Морфей.