От Эрато через Каллиопу было самое то перейти к Полигимнии, но ее место заняла муза, не входящая в пантеон дочерей Мнемозины. Назовем ее музой диалога.

- Я, - говорит, - тусовалась намедни на Парнасе, так там только то и обсуждают, что твои стихи.

- Врешь, - говорю, - небось просто мой прошлый пост почитала?

- Небось - покорно согласилась диамуза, - не слыхали о тебе ни на Парнасе, ни в окрестностях. Но все равно ты молодец!

- Да ладно, какое там, графоман я, а уж в стихоплетстве - так и вообще полнейшая бездарность! - ответил я почти честно.

Но тут в лопатках почувствовался привычный зуд. Схема "Похвала - кокетливое отрицание, хвалите еще! - хвалим еще - выпили и по новой!" разворачивалась.

- Что, правда? - спрашиваю? Так уж и молодец?

- Самый что ни на есть - отвечает муза, и я, путаясь в крыльях, бегу за катализатором.

Обстановка рабочая, погнали! Сосуды расширены, крылья топорщатся. Остался последний штрих.

- С твоим появлением моя молодцеватость интенсифицировалась! - выдаю я последнюю незарифмованную сентенцию. От ее реакции будет зависеть, с чего начнется мой сегодняшний рифмопонос.

- Значит и я молодец! - выдает муза, и я чувствую некую помеху, чтобы вот так сразу понестись вскачь. Что за толерантная фигня? Ты ведь муза, а не муз, а значит - не молодец, а...

- Ты молодчиха!

- Скорее, молодчица. Так как-то поавансовее...

Всё. Рубикон пересох, маховик раскрутился.

С этого момента муза просто подбрасывала реплики, как сучья в костер. Костер же мгновенно реагировал на растопку. Я отдыхал, работал автопилот.

Крылья схлопнулись и так резко втянулись в лопатки, что голова моя и плечи, повинуясь импульсу, подались вперед, сшибши стакан с катализатором и чуть не протаранив монитор. Я ошалело тряс головой, пока не закапало на колени. Я сфокусировался. На столе расползлась изрядная лужа, сдобренная сигаретным пеплом и лушпайками от семечек. Стакан лежал на боку в опасной близости от края стола.

Я схватил стакан и перенес его в безопасное место. Вырвал из кноробки с салфетками добрую половину содержимого и насухо протер лужу. Чуть поколебавшись, выдернул оставшуюся половину салфеток и обтер ею руки до плеч и кресло под собой, а штаны выжал в мусорное ведро. Затем сел и прислушался.

Автопилот был здесь. Он жужжал едва ощутимо, но демононстративно осуждающе.

- Говори уже - разрешил я. Что случилось, зачем было это все?

- Да всё как обычно - ответил тот. Прикладная тема с трансом несовместима. Только ты намекнул на платные сеансы - и будь добр! Экзистенцию свою засунь поглубже, тогда я и сбоить перестану. И масло мне почаще меняй, кстати.

- Масло ведь как раз прикладное, экзистенциальное! - удивился я, но обнаружил вдруг, что собеседника со мной больше нет.

- Как говорил дедушка Ленин, что главное в государстве? Учёт и контроль! - услышал я неожиданно.

- Ты еще здесь? - спросил я.

- А мне то что? - отозвалась муза. Мне всё нравилось.

- А про дедушку к чему?

- А сам подумай!

Я подумал и понял, что она права.

- Ты права! - сказал я, но ответа не получил. Видимо, ушла отдыхать. К Морфею, на Парнас.

Я всегда ухожу к Морфею поздно, когда все блатные места он раздал другим, более оперативным.

- Как обычно, обойдусь без вас. Все равно еще не раз пересечемся!

Я надел наушники, вклучил скорповскую "In Trance" и растянулся на кровати в любимой позе - на спине. Лопатки отозвались на прикосновение к перине приятным зудом.