Пелевин... Пелевин... – разнеслось по огромному, пустому еще, залу театра... Хотя мне показалось, что именно в моем мозгу, разогретом порцией обволакивающего сознание теплого коньяка, каким-то дальним отзвуком возникло это имя – Пелевин... Откуда? Ведь я и не читал его совсем... «Чапаев и Пустота»? – да, что-то слышал. А то, что нынче пустота духовная вокруг – я вижу: одни прилепины, минаевы, донцовы. Да и откуда взяться новым Достоевским или Чеховым – сплошной духless!.. Пелевин, говорите? Ладно, только я по гамбургскому счету его буду считать – читать, воспринимать и чувствовать теми рецепторами, которые заточены под классику, а не под наш безумный век. И если не пойдет, что ж – значит, всё это попса, а гения я подожду...

* * *

«Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами» – первая книга Виктора Пелевина, попавшая ко мне в руки, и одновременно последняя, сорри, крайняя из опубликованных им. Так что при прочтении сего произведения взгляд мой был не замутнен прошлыми триумфами писателя, которого в России возвели чуть ли не в ранг Великого мастера и обозвали «наше всё».

Первым делом хочется сказать несколько слов о языке автора. В начале романа язык этот меня ничем не удивил – простой и вовсе не изящный (ну избалован я высоким слогом, уж простите). А если вспомнить, что читал я по большому счету сказку, то становилось ясно: язык Пелевина гораздо примитивней, чем у «сказочников» прошлого, таких как Гоголь, например. Про описания природы вообще молчу – их нет, зато в большом количестве присутствуют картины наркотических галлюцинаций, гомосексуальных контактов и даже дендрофилии – картины яркие, реалистичные, но, мягко говоря, не совсем привычные для массового читателя. Хотя, быть может, это я отстал от жизни и не в курсе, что Пелевин в предыдущих своих опусах все девиации уж описал – зоо-, некро-, педо- и прочие филии – раз принялся возделывать непаханую ниву дендрофилов?

Во второй части романа мне стало уже легче: написана она в эпистолярном жанре девятнадцатого века. Ну вот, подумал я, ведь может! А третья часть и вовсе по стилю оказалась историческим эссе (на самом деле – псевдоисторическим, иначе это был бы не Пелевин, а Радзинский). И все же текст романа слишком перегружен специфическими терминами, не имеющими широкого хождения – биржевыми, лингвистическими, оккультными и даже неологизмами самого автора, что может негативно сказаться на восприятии. Не стоит забывать, что «сказки» иногда читают дети.

Самыми необычными для меня «персонажами» в романе оказались фэнтезийные существа, которые посещали героев в моменты потребления ими расширяющих сознание веществ. Твари эти принадлежали к различным расам и были весьма живописно и подробно описаны автором, что наводит на мысль о личном знакомстве Пелевина, как с тварями, так и с веществами, вызывающими их приход. Хотя здесь я могу и ошибаться, поскольку сам, по счастью, с ними не знаком. А вот то, что биржевые операции известны автору не понаслышке, могу утверждать с уверенностью, поскольку сам в течение нескольких лет был трейдером и за ключевыми позициями, в том числе за золотом, внимательно слежу даже сейчас. Чрезмерная волатильность графика XAU/USD, поверьте, доставляет немало острых ощущений! А по котировкам желтого металла, упомянутым в финале книги, можно даже определить время окончания работы над ней – весна 2016 года. Тогда же происходят и последние события романа, сюжет которого разворачивается сразу в трех исторических эпохах: в наше время, в первой половине двадцатого века и в конце девятнадцатого. Объединены эти эпохи династией Можайских и генералом ФСБ Капустиным, который свободно перемещается во времени и пространстве. Правда, перемещения эти происходят исключительно в богатом воображении автора и, соответственно, его героев – словом, в пустоте. Но таковы законы постмодернизма: чтоб возбудить читательский интерес приходится прибегать к различным ухищрениям – тут вам и фэнтези, и мистика с масонами, конспирология и прочий эпатаж.

Вторая часть романа повествует о легендарном самолете Можайского, построенном в 80-х годах XIX века. Летал ли он на самом деле или только во сне Можайского, нам доподлинно не известно, но описание конструкции самолета свидетельствует о наличии у автора романа технического образования – говорю это как человек, окончивший авиационный институт. Даже слово «крайний» в названии произведения – из лексикона летчиков. И если бы не черти – спермозавры и вагиноиды, посещавшие Можайского во время возлияний, то в принципе самолет мог и взлететь.

А вот с масонами Пелевин, по-моему, переборщил – особенно с русскими, что были сосланы в Храмлаг на Новой Земле и чуть не построили там легендарный Храм Соломона. Более всего умиляет чудесное превращение обычных уголовников в масонов и зарождение воровского жаргона на базе языка и ритуалов вольных каменщиков. Например, отхожее место стали называть «парашей» из-за угнетаемой в Храмлаге англофильской масонской ложи «Par(lamentary) Russia», членов которой всячески унижали, заставляя спать возле этой самой паРаши. Стёб, конечно, но это только цветочки.

Ягодки в том, что Пелевин, в отличие от 86% своих соотечественников, не стал рабом зомбоящика и не поддался нейролингвистическому программированию, сохранив трезвый взгляд на мир, способность думать самостоятельно и, что еще важнее, делиться своими мыслями с читателями, пусть даже через призму таких необычных произведений, как «Лампа Мафусаила». Он прекрасно понимает, что сегодня правят миром не какие-то мифические масоны, а Картель, и финансирует это Федеральная резервная система США, на которую в свою очередь молится весь финансовый мир. Вот вам и Бог, не зря на долларовых купюрах пишут: In God We Trust. Задача состоит в том, чтобы ни при каких обстоятельствах не была утрачена вера в могущество этого Бога. И если вдруг во время кризиса или войны Он упадет, все остальные боги меньшего калибра – акции, сырье и прочие валюты – должны упасть еще сильней. На этом строится мировая финансовая система и держится весь мировой порядок. А Россия с ее «духовностью» и нищетой, погрязшая в коррупции и войнах, необходима миру только для того, чтобы быть пугалом для обывателя. И если бы России не было, то ее следовало бы выдумать. Всё правильно, Виктор Олегович?

Такой вот вышел у Пелевина роман – многослойный, неоднозначный, провокационный – словом, гибридный, как написано в аннотации. Крайняя битва Пелевина с ватой. Роман, безусловно, талантливый, но все-таки не гениальный... Буду ли я читать другие его книги? Не знаю. Пожалуй, что «Чапаева и Пустоту» прочту, а там посмотрим.