В марте прошлого года получил я от своей хорошей знакомой прелюбопытную рецензию на миниатюру «Весна!». Правда, касалась она больше других моих работ, еще не опубликованных, а то и вовсе не написанных! Тем удивительней читать ее сегодня.

* * *

Привет тебе, о обладатель хотя б одной из муз! Спасибо за поздравление с началом весны! Как и обычно, скажу тебе все комплименты одной фразой – шикарно, прелестно, красиво! Молодец, пиши еще!

На самом деле не могу понять, почему ты не осилил свой когнитивный диссонанс? Самые красивые и искренние слова, самые истинные и глубокие чувства ты испытываешь по отношению к своей Любимой. Но пишешь про обман, обман себя и тех женщин, что стали твоими персонажами. С любовью и одновременно с нотками насмешки и пренебрежения описываешь ты их и не видишь короны на голове своей.Пытаешься быть циникомбессердечным, но у тебя это слабо получается. Один вопрос к тебе – зачем? Зачем хранить проходной опыт, получив уже однозначный результат? К чему ворошить чужие, не сбывшиеся по твоей вине, надежды? Накануне женского, почти языческого праздника вспоминать тех, кого ты обманул? А ведь обманывал, сознательно!

Твои персонажи, женщины-нимфы, продолжают жить без твоего участия и не дают тебе пищи для размышления или обсуждения. Ты для них – пройденный этап, и если даже ностальгия приправит их ощущения, это все равно не перенесет твою значимость в их настоящее и будущее. Они ушли своей дорогой. И вот теперь ты перебираешь как четки тех, кто уже далеко, и думаешь, что значишь для них что-то. Вряд ли, восставший с колен не вспоминает о цепях.

Стороннее наблюдение, равно как и подглядывание в замочную скважину, дает первичный 100%-й интерес. Этим можно привлечь внимание. Но, как говорил классик драматургии – не верю! Не верю, что тебе все равно, как сложились судьбы твоих нимф, как и не верю в то, что истинное чувство можно разбавить мемуарами о похождениях налево. В чем-то ты сурово врешь сам себе. Не в женщинах дело, а в тебе. Понятно, что если бы у тебя сейчас была точка приложения твоих способностей, твоих сил и энергии, то описывал бы ты совершенно другие сюжеты. С другой стороны, будь ты плотно занят, мир бы не узнал тех прекрасных словосплетений и правдивых описаний, которые ты вынес не только на мой суд.

Мое тебе благословление на любой литературный труд! Вместе с тем, хочу пожелать тебе счастья в твоей семье! Любовь – это свет! Он наполняет тебя. Как говорит наш с тобой бессменный гуру БГ – Бог есть свет, и в нем нет никакой тьмы!

Да пребудет с тобой свет, и да пребудут в свете стоящие рядом с тобой!

Твой друг я,

Мария

* * *

Аминь! – написал я в ответ на эту рецензию и, разумеется, продолжил.

Вот уже два года не дает тебе покоя миниатюра «All by Myself», в которой ты признала вдруг себя. А ведь это чуть ли не единственный рассказ, герои которого выдуманы мною на 100%, хотя сама история более чем реальна. Но... песня закончилась, и занавес давным-давно опущен, как опущен он и после множества других историй, происходивших со мной на самом деле.

Зачем я их пишу, пытаясь оживить призраки давно минувших дней? Не знаю. Наверное, потому, что новых историй (как и новых песен у героя миниатюры) у меня не случалось уже давно. Поэтому и приходится «как четки перебирать тех, кто уже далеко», но вовсе не затем, чтобы в очередной раз продемонстрировать им свою значимость. Я даже не знакомлю их с моими опусами! Всё что написано – написано исключительно для себя, в попытке разобраться именно в себе: «не в женщинах дело, а во мне», как ты правильно заметила. Вот только «врать себе сурово, пытаясь быть циником бессердечным», я не собирался – себя не обманешь! Так же, как без зеркала не разглядишь «корону на голове своей». И я рад, что этим зеркалом хоть иногда бываешь ты.

И все же лучше рефлексировать, пытаясь побороть свой когнитивный диссонанс, чем в голове иметь одну извилину, а вместо сердца – пламенный мотор. В одном ты не права: ты больше судишь по себе, замечая, что «восставший с колен не вспоминает о цепях». Поверь, никто их не пытался ставить на колени! Наоборот, со мной они взлетали и парили над землей, а то, что приземлились после – так это жизнь.

«Пусть иногда, но я был с ней, и больше, говорила, ничего ей от меня не надо...»

Любое волшебство когда-нибудь проходит, сказка не может продолжаться вечно, даже любовь и та живет три года – и наступает кода. Не я их обманывал – они обманываться рады были сами, сами создавали свою сказку, додумывали всё, о чем боялись у меня спросить, тем более себе признаться в этом.

«Она искренне смущалась и отводила взгляд, а после снова погружалась в грезы. А иногда, очнувшись от мечтаний, заглядывала преданно ко мне в глаза, надеясь в них найти хоть что-то из придуманного ею...»

Из двух любящих один любит, а другой позволяет себя любить. Не я придумал это, но мой цинизм позволяет пользоваться этим, не боясь, что кто-нибудь накажет подобным образом меня – я буду только рад! Спокойствие души есть ее смерть, и в ожидании любовей новых приходится подпитывать ее хотя б воспоминаниями...

И наконец, два слова о Любимой. «Творчеством» моим она не интересуется совсем – и к лучшему! Но не в отместку ей о ней я не пишу:

«Я не могу писать белее белого, у меня и красок-то таких в палитре нет, всё больше полутона...»

Свет, который нам несет любовь – не Бог и не БГ, а именно любовь, – не поддается описанию, тем более с моими скромными возможностями. Пусть о любви поэты пишут, а я вам расскажу за жизнь.

Боюсь, на все твои вопросы не ответил, напротив, вызвал кучу новых – ничего! Ты спрашивай, я постараюсь не ответить и на них!

Твой друг,

Рудольф

* * *

После этих упражнений в эпистолярном жанре я отчего-то принялся писать рассказы про любoff (именно off, поскольку о настоящей, высокой любви я не готов писать). Не знаю, рецензия меня на это подвигла, или звезды так сошлись, но получился целый цикл: «Другого раза больше не будет», «О тех, кому за тридцать» и «Любовь по расчету» с сиквелом в форме диалога «Какое это имеет отношение к любви?». А сама рецензия, написанная Марией год назад, сегодня кажется мне более чем пророческой.