Д.Быков ― ...Я тоже, в общем, не в восторге от борьбы с коррупцией. Мне, честно говоря, коррупция не мешает абсолютно.

К.Орлова ― Что, правда?

Д.Быков ― Конечно. Я вообще не считаю нужным бороться с привилегиями. Если власть, так или иначе, осуществляет очень важную, очень ответственную вещь — если она действительно ее осуществляет – она имеет право ездить с мигалками.

К.Орлова ― Но борьба с коррупцией это не борьба с мигалками.

Д.Быков ― Я всегда говорил, что коррупция в России ― это способ подкупа народа от государства. Я не враг коррупции, я не считаю, что коррупция ― это самое большое зло. Гаишник, от которого нельзя откупиться, гаишник, который замучает тебя по закону, для меня страшнее. «Ворюги мне милей, чем кровопийцы» — это пошлейшая фраза Бродского, она, тем не менее, верна, — как все пошлости.

К.Орлова ― Но иногда это воровство, например, в сфере обороны.

Д.Быков ― Да, конечно. А они тем временем борются с писателями, которые создали преступную группу для того, чтобы выступить в парках. Это все, конечно, ― абсурд, и этот абсурд нарастал в течение года, но я не требую крови Сердюкова, не требую крови Васильевой; Васильева мне вообще очень симпатична – она мой портрет написала, — мне это все неважно. Коррупция ― это не главный повод повестки. Главный повод повестки – это катастрофическая деградация страны по всем направлениям – научному, культурному, нравственному.

К.Орлова ― А может не быть деградации, если есть коррупция?

Д.Быков ― Это совершенно несвязанные вещи. Карамзин же сказал: «Воруют». Мне кажется, в России совершенно одинаково воровали при Николае Первом и Александре Втором. Тем не менее, при Николае Первом страна погружалась в бездну, а при Александре Втором начала оттуда вылезать. Я не думаю, что чиновники так уж радикально изменились за два года, отделявших николаевское семилетие от Александровской оттепели, но тем не менее, между 54 и 56 годом в России была фундаментальная разница – начать с того, что декабристов вернули.

Мне неважно, воруют, или нет. Мне важно, есть ли какая-то гуманность, есть ли образование, есть ли медицина. А воровать будут всегда. До тех пор, пока страна будет для людей оставаться чужой. Когда она станет для них своей, когда они поймут, что их мнение на что-то влияет, воровство прекратится, потому что они поймут, что воруют у себя.

Так что главный пункт повестки Навального мне неинтересен. Но пожалуйста, появитесь другие люди, с другими пунктами повестки, с программой культурного возрождения, с новой реформой школьного образования...

...А вы против коррупции?

К.Орлова ― Да, я против коррупции.

Д.Быков ― То есть, если вас гаишник останавливает, то вам приятнее, действительно, отдать права?

К.Орлова ― Ну, мне, конечно, это неприятно, но, наверное, у меня будет меньше мотиваций нарушить правила настолько, если я буду знать, что у меня заберут права.

Д.Быков ― Понимаете, в России, — и не только в России, вообще в любых закрытых системах, ― есть два способа руководить. Один – это смертная казнь за все, включая безбилетный проезд. Другой – коррупция. Тоталитарная закрытая система не предполагает нравственных мотиваций. Александр Житинский, царствие ему небесное, сказал: «Нам неведом другой стимул, кроме страха». Наша система этики основана на страхе.

Я против того, чтобы смертной казнью наказывалось все. Я за то, чтобы иногда штрафовали. А коррупция это и есть наша форма штрафа – мы даем им воровать, чтобы они нас не трогали, вот и все.