Я собирался докурить и классически повернуться носом к стенке, когда зазвонил телефон. Почему, интересно, переспав со мной, все женщины считают своим долгом и правом отвечать на звонки, да еще таким тоном, будто они за мной замужем лет десять. "Илью? — удивилась Светочка. — А кто его спрашивает?" Нет предела наглости их сестры!

— Ну-ка, дай сюда трубку!

Светочка, кажется, подумала, что я ей сейчас врежу. Правильно подумала.

— Я слышу, любимый, ты там не скучаешь.

В голосе у Алины звучали издевка и обида одновременно. По вывернутому кодексу нашего долгого романа ей было можно, а мне нельзя. То есть мне не возбранялось, конечно, но всякий раз заносилось в графу "измена". Она ведь мне ничего не обещала, а я своих клятв в любви не отменял. Следовательно, я их нарушал.

— Мать, что у тебя за привычки телефонировать в час ночи?

— А что, я помешала?

— Уже нет, не радуйся. Я тебе, кстати, звонил сегодня, но не застал.

Светочка демонстративно сопела и надувала губки. Еще одна оскорбленная невинность.

— Извини, была занята, — голос у Алины сделался вдруг тяжелым и усталым, — Слушай, Илюшенька, я ужасно волнуюсь. Матвей исчез...

— Что значит "исчез"? Насколько я знаю, он за границей по каким-то важным делам. Разве он тебе не говорил, что уезжает?

— Говорил, конечно. Но он, во-первых, сказал, что вернется не позже четверга, а во-вторых, обещал позвонить. Сегодня пятница, суббота уже даже, а он никак не объявился. Я не знаю, что делать...

Меня вдруг разобрала злоба. Один Штирлица из себя изображает. Другая, мало того что обламывает кайф, так еще в мелодраму мне предлагает сыграть в час ночи Не спросила даже, как я сам, как мне служится.

— Слушай, с каких пор ты стала а идише маме? И вообще, что за страсти по Матвею? Ну, задержался, ну, не позвонил. Он тебе, в конце концов, не супруг, чтобы ежедневно отчитываться.

Я, конечно, перегнул палку. Этo было свинством и безвкусицей. Ревнивец хренов!

— Знаешь, Соболь, ты такой мудак, что на конкурсе мудаков займешь второе место. Знаешь, почему?

— Знаю, мать, знаю. Потому что — мудак. Ну, ты права. Ну, не кипятись. Я, между прочим, ужасно надеялся тебя сегодня увидеть...

— Так приходи.

Я покосился на Светочку. Кажется, ее и так, и так придется вычеркивать из маленькой черной книжечки. Жаль.

— Не исключено. Только попозже.

— Когда "попозже"? Хотелось бы знать. А то можешь застать врасплох, как я тебя.

— Ну, не знаю. Не могу тебе точно сказать. В любом случае, сначала позвоню, о'кей?

— Ладно. Как тебе служится-то? Ты вообще надолго домой?

— До воскресенья.

— Понятно. Так ты реши, чего хочешь, и как сориентируешься — звони.

— Так и сделаю.

— Целую тебя.

— Я тебя тоже. Пока.

Когда я положил трубку, Светочка со слезой в голосе потребовала немедленно отвезти ее домой. Ладно, подумал я, отвезу, а потом поеду к Алине.

Несмотря на поруганные чувства, выпить кофе на дорожку моя маленькая дурочка не отказалась. Я возился с джезвой в уголке, заменяющем мне кухню, когда опять зазвонил телефон. Обиженная Светочка даже головы в его сторону не повернула. Гарик сказал сразу, и я не успел удивиться тому, что он звонит мне в пятницу во втором часу ночи: "Погиб Матвей".