В огромной палатке, полученной ЦАХАЛом лет двадцать назад из списанного американской армией инвентаря, чадила нефтяная печка, безнадежно разлаженная сотнями любительских рук милуимников. На колченогом столе посреди нашего шатра валялись две потрепанные книги: "Уловка-22" на иврите и "Остров Крым", естественно, по-русски. Я брезгливо скинул на земляной пол ботинки с налипшими комьями грязи и, не раздеваясь, повалился на койку. Душевая была метрах в пятидесяти от палатки, и тащиться в нее по холоду меня ломало. Завтра дома помоюсь. А сейчас — сигаретку и спать.

Матвей обладает завидной способностью засыпать в любой позе и при любом шуме. У него можно в литавры бить над ухом, и он не проснется. Я же засыпаю всегда с великим трудом. Мне нужны комфорт и тишина. Но в палатке не было ни того, ни другого. От печки несло гарью, полог бешено колотило под струями дождя и порывами ветра, а свободные в этот час от патрулирования товарищи по оружию варили на походном примусе кофе и вели более чем оживленную дискуссию, от которой, если не быть знакомым с израильской культурой спора, можно было ожидать, что она вот-вот перейдет в драку.

Со времени дикого и нелепого убийства премьер-министра прошло почти три месяца, но разговоры и дебаты вокруг него, как в прессе, так и в народе, не утихали. Склонившись над джезвой, Йоси Кахалани и его земеля Асаф Муалем обсуждали опубликованные на днях выводы комиссии Шабтая, назначенной расследовать обстоятельства убийства. Рони Вайнберг, флегматичный программист из Хайфы, принимал участие в беседе саркастическими репликами, которые он подавал, лежа совершенно неподвижно на соседней с моей койке.

— Я, ребята, честно скажу: ни хрена не понял в выводах этих, — признался добродушный Йоси. — Что Итай Амит убил премьера, я и раньше знал. А кроме этого, ничего нового нам, кажись, и не рассказали. По радио слушал, по телевизору смотрел, не понял ни фига.

— Ты бы сначала экзамены на аттестат зрелости сдал, а не сразу в шоферюги шел, — менторским тоном произнес Асаф.

— Я имею вторую степень по математике, но, сказать по правде, тоже ничего не понял, — подал Рони голос из своего угла.

— А что тут понимать? — Асаф улыбнулся с видом превосходства. — Накачанный правой пропагандой, Итай Амит убил премьера. Виноваты люди из отдела личной охраны БАМАДа[1]. Ну и косвенно все эти фанатики-поселенцы, раввины всякие. По-моему, все понятно.

— Понятно? А почему, например, смертельно раненный премьер ехал в больницу "Ихилов" в сопровождении одного только шофера — телохранителя, тоже раненного? — Рони говорил ровным и размеренным голосом, как на ответчике информационной службы. — Почему к раненному премьеру не бросилась ни одна из семи дежуривших на площади бригад "скорой помощи"? И почему, спрашивается, — тут Рони даже приподнялся на локте и поправил очки с толстыми стеклами, — телохранитель, велевший шоферу гнать в "Ихилов", вместо того чтобы обеспечить оказание первой помощи на месте, получил благодарность, а не взыскание? Все это тебе понятно?

— Ты что, с луны свалился? — Асаф начал кипятиться. — Почему, почему — да потому, что бардак у нас, куда ни плюнь, вот почему! Йоси неожиданно обратился против земляка и поддержал хайфского интеллигента:

— Так комиссия и должна была сказать, что, мол, бардак. Что за него будут отвечать такие -то и такие-то. И показать пальцем: этот вовремя не прикрыл, этот не подогнал "скорую помощь", ну и в таком духе...

— Ну ты, Йоси, даешь! — Асаф выпрямился с джезвой в руке. — Ну ты даешь! Да если всех за бардак наказывать, кто ж тогда останется? Ты сам в патруле со своим Соболем, — Асаф кивнул на меня, — когда едешь к девчонкам из комендатуры кофе пить и мудями шелестеть, по рации об этом докладываешь? Нет, ты докладываешь, что прочесываешь сейчас зону номер пять. А если там в это время ЧП произойдет, а? Значит, вас с Соболем тоже надо судить, за бардак. Так или нет?

— Если на нашем участке случится ЧП, а мы в это время были у девчонок, нас и засудят, будь уверен, — ответил Йоси, — а этих всех никто не засудил. Про них даже в газете не написали.

— Тут не просто бардак, дорогой Асаф, — вступил Рони, — во всей этой истории есть вещи, которые проверки здравым смыслом не выдерживают. И выводы комиссии Шабтая нисколько не пролили света на загадку. Загадку не столько даже самого убийства, а того, что последовало за ним.

— И что же за ним последовало? — Асаф был настолько заинтригован, что даже оставил на время свой развязно-хамский тон. — Кофе хочешь?

— Нет, спасибо, я на ночь кофе не пью. А последовала за убийством целая цепочка ничем не мотивированных и необъяснимых странностей. Например, медицинское заключение о причине смерти было опубликовано только через месяц. Спрашивается, почему? После убийства Кеннеди и, Соболь не даст соврать, после смерти Брежнева такое заключение появлялось в печати на следующий день.

— Ну и что тебя удивляет? — нетерпеливо спросил Асаф.

— А то, что команда израильских врачей, выходит, билась над загадкой смерти застреленного в упор человека целый месяц. Не странно ли? Но это еще не все. Когда заключение было, наконец, опубликовано, в нем утверждалось, что одна из двух пуль прострелила грудную клетку и вызвала коллапс легких. А личный шофер на следующий после убийства день рассказывал в интервью, что по дороге в больницу премьер с ним некоторое время разговаривал и только потом потерял сознание. Он повторил этот рассказ перед комиссией. Но, насколько я разбираюсь в медицине, человек с коллапсом легких разговаривать не может в принципе:речевая деятельность основана на свободном выдохе... А теперь я хотел бы узнать, кто здесь врет: шофер, врачи или все вместе? И еще больше мне хотелось бы знать, с какой целью они врут. Комиссия этим вопросом почему-то не озадачилась.

— Да-а, дела... — протянул впечатлительный Йоси, а задавленный аналитическим раскладом Асаф уткнулся в свою чашку и пробормотал что-то насчет "высоких политических сфер", которых "нам, простым смертным, не понять". Я же, наслушавшийся за последние месяцы подобных разговоров больше, чем может выдержать мое аполитичное сознание, затушил сигарету о землю, повернулся на другой бок и принялся убаюкивать себя картинками завтрашнего дня, сулящего разные приятности. Если Матвей не вернулся, проведу вечер с Алиной. А если вернулся, то еще лучше — посидим втроем, давно, кстати не сидели. Себе же я тогда выпишу... А впрочем, какая разница, — кого-нибудь, да выпишу. И на этой воздушно-легкой мысли я вырубился.

1. БАМАД ("Битахон медина" — ивр.) — служба госбезопасности ↑